Интервью Джоан Роулинг о работе писателем: часть первая

Опишите свой творческий процесс

Я вижу это так: вот есть озеро, откуда все начинается, и есть сарайчик. Хотя, правильнее было бы назвать его мастерской, но мысленно я всегда говорю - сарай. Итак, озеро – это то место, откуда появляются всякие вещицы, и я всегда представляла, что их подкидывает мне некое существо, живущее на глубине. Оно выбрасывает вещицы из воды, а я ловлю их и отношу в сарайчик, где начинаю обрабатывать. И вот тут-то и начинается самое сложное. Порой, читая свои или чужие истории, я думаю про них в таком ключе: тут чересчур много озера и маловато сарая. Что означает – над этим недостаточно поработали. А в иной раз мне кажется, что здесь чистейшей воды сарай. Ты перестарался, понимаете, и не оставил ничего от озера. И у самых лучших писателей случалось свое потрясающее озеро и свой феноменальный сарайчик, прямо-таки дворец, понимаете? Они и так уже сложившиеся мастера прозы, но в то же время обладают причудливой способностью отыскивать идеи, которые до сих пор никто не реализовал, или раскрывать персонажа, который сразу же оживает на страницах.

The Lake and Shed by Nick Jeffery. Copyright The Hogwarts Professor.

Когда Вы впервые осознали, что хотите стать писателем?

Клянусь, я мечтала стать писателем с тех пор, как узнала об этой профессии. У меня сохранились воспоминания о детстве… мне тогда было четыре или даже меньше, потому что мы переехали из нашего первого дома, когда мне было четыре, а я знаю, что это происходило именно в том доме. Я еще не умела писать, зато старательно копировала всякие истории: закорючку за закорючкой, букву за буквой. Мне было неведомо, что я пишу, я просто копировала слова. И мне было очень радостно от того, что получается делать эти пометки на бумаге. Мне всегда доставляло физическое удовольствие писать, а потом уже я поняла, что книги создаются людьми. Я не помню, когда ко мне пришло это осознание, но с тех пор я уже никогда и ни за что не желала заниматься чем-то иным.

Над каким произведением вы работали, когда осознали, что обрели свой собственный стиль?

Это «Поттер». Правда. Я писала и до него, делала это везде и всюду. Был даже такой роман - «Шутка для своих» - я работала над ним пару лет. Мне до сих пор нравится та идея, но тогда я была слишком молода, чтобы создать книгу именно такой, какой ее задумала. Мне просто не хватало жизненного опыта для достоверного описания персонажей, которым было уже слегка за сорок. У меня ничего не вышло. Хотя я все еще считаю ту идею достойной.

А до этого я писала и нечто другое, но вышло еще ужаснее. Однако приходится писать и неудачные вещи. Периоды бывают разные, это нормально, когда ты совсем юн и подражаешь другим. И это неплохо, даже помогает впоследствии. По правде говоря, только с Поттером я раскрылась по-настоящему и подумала: «Хм, я способна на это, у меня получится». И я училась по ходу дела.

Откуда берутся ваши идеи?

Не знаю, правда не знаю откуда берутся идеи. Мне кажется, гораздо интереснее вопрос – почему некоторые люди так сильно стремятся жить в вымышленном мире? Почему кто-то добровольно проводит там долгие часы в одиночестве? Но проблема в том, что сама я не могу ответить на этот вопрос, хотя он даже может более корректный. Некоторые из нас просто счастливы, живя таким образом.

Идеи приходят разными путями, и книги тоже складываются по-разному. У меня так. В случае с «Гарри» изначально возникла сама задумка, и она буквально звучала: «Ребенок не осознает, что он волшебник, пока не получит письмо». А в других книгах, возьмем «Икабога», все началось со слова – Икабог. Я задумалась: что это, что же такое Икабог? Эта история зародилась на том, что я пыталась найти объект, к которому можно было бы применить данное слово. 

Икабог. Екатерина Омельницкая, г. Оренбург

Создавая книги о Страйке, на первое место вышел сам персонаж. Я хотела написать детектив в стиле Золотого века (*Золотой век детектива – эпоха Агаты Кристи, когда детективы достигли пика популярности), однако при этом – в современных реалиях. Было интересно посмотреть – как это сработает? Каково это – в наш век ДНК-тестов, высокотехнологичных методов и камер видеонаблюдения – отыскать в современном Лондоне настоящего сыщика старой школы? В общем, да, именно он был отправной точкой. Но довольно быстро появилась Робин, и тогда я очень заинтересовалась ей и стала планировать книгу, понимая, что это будет совместная работа. Она не станет вечным Ватсоном, у нас будет два Холмса.

Когда к вам приходят эти идеи?

Обычно, когда я работаю над романом, то погружаюсь в него с головой. Но, в совершенно неожиданный момент, например, за приготовлением соуса, может прийти абсолютно иная идея. И ты скорее бежишь за блокнотом, и впоследствии где-то теряешь его, но если задумка была хороша, она все равно будет витать рядом. Если же идея не очень, то ты можешь наткнуться на нее лет через пять. Порой я просматриваю такие заметки и стараюсь разобрать, что же это, черт возьми, значило? Что я собиралась с этим сделать? А бывает, что идеи приживаются сразу и разрастаются, как в чашке Петри, вот они действительно стоящие. Тут и записывать не требуется. Они живут здесь. Существует неписаное правило: чему суждено сбыться, то здесь и останется (указывает на голову).

Насколько при написании текста важна организация процесса?

За время работы над «Поттером» я многому научилась, и теперь, пусть здесь и другой тип выстраивания мира, применяю свой опыт к книгам Гэлбрейта. У меня есть профайлы на каждого персонажа романа. Все сведения о них, что позволяет не терять ориентир. Я знаю, где проживал Страйк. Море информации о жизни его матери, которая мне никогда не пригодится. Хотя иногда становится просто необходимо ее использовать. Иногда ты держишься, держишься, держишься, но, в конце концов, понимаешь, что тематически она очень хорошо срабатывает в каком-то моменте.

Звучит довольно банально, похоже на работу клерка, но именно так и обстоят дела. Ты все держишь под контролем и тебе всегда есть на что сослаться.

Не бывает ли ощущения, что Вы слишком все контролируете, как писатель?

Именно это самое приятное в моей работе. Конечно же, я встречала писателей, прекрасных писателей, которые мне правда нравились, и которые говорили: «Я просто смотрю, куда меня заведет идея». На этапе планирования я тоже во многом подвержена влиянию идеи. Но к тому времени, когда начинаю писать, я уже знаю, к чему иду. Такой уровень организации не означает отсутствия возможности где-то спроказничать или немного отклониться от курса. Но мне и впрямь нравится ощущение, что я знаю, куда движусь.

Как вы планируете романы о Страйке?

Я запланировала серию из десяти книг, и поэтому у меня есть очень четкое представление о том, как будут развиваться их отношения на протяжении всех этих частей. Звучит банально, но на самом деле так гораздо интереснее. Понимать, как в книге будет достигнута определенная эмоциональная веха, кажется скучным, однако подобные светлые ориентиры просто необходимы. Как мне кажется, это придает книгам очень приятный ритм.

Так что с одной стороны, я планирую взаимоотношения, а с другой - отдельные, самодостаточные сюжеты, и все они формируются по-разному. Вот идея для сюжета второй книги в серии – «Шелкопряд», возникла до «Зова кукушки». Я поменяла их местами, так как решила, что «Шелкопряд» лучше подойдет в качестве второй части, второго расследования. Первая же должна была стать чем-то таким, на чем Страйк смог бы сделать себе имя, и послужить развитию персонажа.

Насколько для ваших книг важна предыстория героя?

Хороший пример - Леда, мать Страйка, я знаю все, вплоть до отдельных концертов, на которые она сбегала, чтобы посмотреть. Забавно, но я часами тратила на это время. И у меня сложилась для нее огромная, длинная биография: куда она сбегала, с кем переспала, с кем хотела переспать. Ценность этих деталей не в том, чтобы использовать их в книгах. Тебе не нужно тратить главы 4 на то, чтобы описать жизнь 18-летней Леды после побега из дома.

Однако создавая предысторию, вы получаете представление о человеке. Я очень хорошо ее узнала. Леда никогда не появлялась в книгах, ведь она мертва, но тем не менее все еще отбрасывает довольно длинную тень на жизнь своих детей. Так что да, я действительно должна была хорошо ее понимать. Один из моих любимейших моментов при создании предыстории персонажа, это осознание: о, точно, так все и было. Это скорее даже озарение, нежели создание. Со мной самой это часто случается. Наткнувшись на препятствие, я просто сажусь, сложа руки.

Я мысленно расслабляюсь, и потом это само приходит к тебе: «О, да, вот так все и было». Но это похоже на открытие. У меня нет ощущения, что я это выдумала. Такое чувство, что я просто подождала, а потом увидела ответ. Знаю, звучит очень странно. Но да, мне часто кажется, что верные идеи становятся именно обнаруженными. Они всегда были, просто ждали, когда их обнаружат, а не выдумают.

Бывало ли, что персонаж или сюжет как-то Вас удивляли?

Не скажу, что такое случалось с персонажами. Сюжеты – да. Бывало, я что-то такое придумывала, а потом понимала, что оно либо не подходит, либо есть вариант получше. Сюжет зачастую подвергается различным доработкам. Хочется добиться гармоничного сочетания. А вот своих персонажей я знаю прекрасно. Между нами полное взаимопонимание. Поэтому они не шалят, а я не подвергаю их чересчур тяжелым испытаниям.

Вам нравится процесс планирования?

Безумно, потому что в такие моменты ты пребываешь в том удивительном состоянии оптимиста, когда кажется, что будущая книга станет такой, о которой ты не пожалеешь. Никаких ограничений. Все с чистого листа. Мне правда нравится это состояние. В моей маленькой уборной вдоль стен развешаны различные цитаты о писательском деле. И еще две – здесь, наверху (показывает). Одна из них – авторства Фолкнера – прекрасно выражает данный процесс: «Творение никогда не соответствует мечте о совершенстве, с которой начинает творец». Никогда. Однако на стадии планирования можно ввести себя в заблуждение, что все получится именно так, как ты задумал. И я люблю этот оптимистичный этап. Еще мне нравится некий ремесленный аспект, процесс конструирования истории. Как ни странно, с возрастом, мне это нравится все больше и больше. Хотя я как-то беседовала с одним писателем, довольно успешным, у которого все было наоборот: раньше он все планировал, а теперь просто не считает нужным столь тщательно разрабатывать сюжет. Я определенно пошла другим путем.

Как вы записываете свои планы - от руки или на ноутбуке?

Раньше я фиксировала все исключительно в записных книжках, и до сих пор частенько их использую. Так было со «Смертельной белизной» (показывает). Я все сама тут вырисовывала. Мне нравятся вот эти вставки, такие элегантные, пусть и разномастные. Некоторые из них – «ложные следы». Да. Порой я отлистываю назад и не могу вспомнить, что же, черт побери, я тогда настрочила, и теперь все чаще вношу свои заметки в ноутбук.

Я покажу вам, чем занимаюсь сейчас (показывает ноутбук). Раньше я от руки чертила все эти таблицы и «ложные следы». Подсказки у меня выделены синим. Просто, чтобы не забыть, где должна всплыть значимая деталь. Для разных сюжетных линий – разные столбцы. Очевидно, что каждая строка – новая глава. И я всегда использую цветовой код.

Вот тут (показывает) видно, что Страйк и Робин вместе, а там, где выделено серым - Страйк сам по себе. Светло-серый означает, что здесь только Робин. Это чудный способ сразу увидеть - кому и сколько времени отведено на каждой странице. Поскольку мне нравится баланс, я предпочитаю распределять все это. А когда они вместе, то, как вы понимаете, всегда что-то происходит.

В общем - да, я все еще пользуюсь записными книжками, особенно во время путешествий, ведь так удобно иметь под рукой сборник своих идей, однако, стоит признать, и у ноутбука есть свои плюсы.

Вы все еще пишете от руки?

Да, обожаю. Мне физически нравится этот процесс, особенно по ночам. Я могу быть совершенно измотана: скажем, проработала с десяти утра до трех ночи, поскольку мой режим сбивается, и я вновь становлюсь «совой». И ты думаешь - все, на сегодня с тебя довольно. Уже едва можешь сосредоточиться на чем-то одном. Ты закрываешь ноутбук, но гарантированно, что уже на полпути наверх тебя настигнет озарение.

Поэтому я всегда стараюсь держать записную книжку в спальне, ведь тогда в ней можно сделать заметку прямо перед сном, или же что-то набрать в телефоне, или все-таки вернуться к ноутбуку. Все зависит от идеи. Если это всего пара строк, то я набросаю их в телефоне. Но если в голову придет небольшой диалог, то приходится возвращаться к ноутбуку.

В какой-то момент, мозг настолько поглощен процессом, что отключить его становится чрезвычайно трудно. Это так странно. Ты просто не можешь от этого избавиться.

Отличаются ли ощущения при написании самостоятельной книги от серии?

Однотомники пишутся действительно иначе. У меня три таких книги, и в планах есть еще. Конечно же, создание серии – это очень большая, масштабная работа. Невероятно захватывающая.

Тем не менее, что касается всех трех самостоятельных книг, то я написала эти романы, благодаря другим своим работам - поменьше. «Случайная вакансия», «Рождественский поросенок», «Иккабог»... Хотя «Иккабог» был совершенно особенным проектом. Я погрузилась в него полностью, и действительно наслаждалась этим состоянием. Думаю, это было похоже на ощущение завершенности.

А в серии книг все время что-то происходит, поэтому у вас никогда не возникает чувства катарсиса. Когда же вы доходите до конца, то это ощущение разрешенности окрашивается грустью, потому что ты слишком долго вынашивал его в себе.

Вам нравится процесс редактирования?

Редактирование для меня - это постоянное движение то вперед, то назад, и я получаю удовольствие от этой работы над текстом, для меня она играет важную роль. Мне довелось повзаимодействовать с замечательными редакторами, но работа с нынешним – Дэвидом - просто одно удовольствие.

Очень важно, чтобы рядом был объективный человек. Ведь ты живешь каждым проектом месяцев 12, а порой и дольше. И полезно услышать непредвзятую точку зрения. Должна признать, что, по крайней мере, в девяти из десяти случаев, если он скажет мне: «Кажется, тут немного затянуто», это будет как раз та часть сюжета, в отношении которой у меня были сомнения. И мне это правда нравится.

Затем начинается непосредственно редактирование самого текста, где исправляются орфографические ошибки. Где-то неверно написано слово, где-то зависло причастие и все такое. Дело требует большой придирчивости, однако, разумеется, все это очень-очень важно. Как и такие вещи, как время и даты. Я не слишком разбираюсь в цифрах, поэтому, как бы усердно ни работала над хронологией всех дат, нельзя сказать, что я совершенно непогрешима в этом вопросе. Так что хороший редактор - это чудесно.

Насколько вы вовлечены в оформление обложек?

Сейчас, пожалуй, больше, чем когда-либо. Мне кажется, в том, что касается таких вещей, как обложки, ситуация для писателей изменилась в их пользу, и думаю, что во многом с этим связан рост самостоятельных публикаций (публикация книг автором без участия установленного стороннего издателя). Теперь у авторов есть выбор, но когда меня впервые опубликовали в 97-м, то, конечно же, у меня не было права голоса. Как вы знаете, для работы над этим собирался целый художественный отдел, однако это вовсе не значит, что мне не нравились обложки. Я лишь говорю, что не припоминаю, чтобы когда-то реально спрашивали мое мнение об этом. Возможно, с более поздними книгами о Поттере, но к тому времени, когда до меня они доходили, это было уже почти свершившимся фактом.

Легко ли придумывать названия книг?

Раньше мне было довольно сложно подбирать названия, однако я стала относиться к этому спокойнее. Было лишь два случая, когда у издателя возникали вопросы касательно названия. Это «Шелкопряд» - вторая книга из серии Гэлбрейта, я хотела дать ей имя «Бомбикс Мори», что в переводе с латыни и означает «шелкопряд». Однако мой редактор сказал, что такое название не сработает, и, думаю, он, скорее всего, был прав, поэтому мы заменили его на «Шелкопряд».

А другое название, с которым возникла загвоздка – «Случайная вакансия», но тут я твердо стояла на своем, поскольку мне нравится само словосочетание «случайная вакансия». Это термин, используемый в местных органах власти, когда там кто-то умирает, но мне кажется, данная своеобразная фраза подходит и для образного обозначения смерти в книге. Это история об отсутствии, о том, что мы оставляем после смерти, а также о нехватке чего-либо и потерях, которые приводят к банальным трагедиям. Так что да, мне очень понравилось это название, я хотела его оставить.

И еще один известный случай с книгой «Гарри Поттер и философский камень». В Штатах ее название было изменено на «Гарри Поттер и волшебный камень».

Сложно ли писать концовки?

Мне труднее начинать, нежели заканчивать. Обычно я знаю, чем все завершится. Если, дойдя до финала, вся история будет выстроена верно, то написать заключительную часть не составит никакого труда. Несколько раз я сочиняла последнюю главу книги, прежде чем приступить к написанию первой, как, например, в восьмом романе про Страйка, которым я сейчас занимаюсь.

Это задает тон всей книге, и потому для меня столь важно знать, куда я направляюсь. Это своего рода путеводная звезда, которая меня ведет. Все это обретет смысл, когда (или если) люди прочтут книгу. Но, да, заключительная глава очень важна. И так на протяжении всей серии.

В общем, мне правда нужно знать, к чему я стремлюсь, поэтому вряд ли в той главе что-то изменится. Очень здорово, когда, понимаете, все в совокупности подводит к данной главе. Так что, думаю, все останется в точности так, как есть.