Интервью Джоан Роулинг о работе писателем: часть вторая

Вы можете писать где угодно?

В разумных пределах – да, вполне. Здесь [показывает кабинет] мое любимое место для творчества. Спустя много лет, мне, наконец-то, удалось достроить место, где я могу писать, и оно мне очень нравится. Тут есть и крошечный туалет, и встроенная кухонька - все, что мне нужно. Да и с позиции психологии – пройтись по лужайке до своего рабочего места весьма полезно. Тем не менее, у меня осталась дурная привычка открыть ноутбук прямо за кухонным столом и просто сидеть там часа четыре кряду, а потом удивляться - почему у меня отваливается спина.

Влияет ли рабочий процесс на ваше настроение?

Меня одолевают чувства тревоги и беспокойства, если работа идет не так, как надо. И не взяв это под контроль, я не могу жить, как ни в чем не бывало. Заканчивая свой рабочий день, мне важно ощущать: «Да, сегодня я сделала все, что могла». И тогда у меня хорошее настроение, все отлично. В противном случае я не то чтобы становлюсь сварливой, но постоянно отвлекаюсь и раздражаюсь, мне скорее нужно вернуться к этому и все исправить. Скорее завершить начатое, сгладить все шероховатости, ведь если я понимаю, что написала недостаточно хорошо, мне просто не терпится вернуться к тексту и разобраться с ним.

Как Вы относитесь к фоновому шуму во время процесса написания истории?

Порой я могу послушать классику, какой-нибудь альбом, но тут существует загвоздка: если музыка тебе нравится, то в конечном итоге ты больше вслушиваешься, нежели работаешь. Как по мне, слова песен могут немного отвлекать. Поэтому чаще всего я выбираю классическую музыку или тишину.

Еще мне нравится звук человеческих голосов. Вот почему я любила писать в кафе. Мне и впрямь нравилось быть как бы в одиночестве среди толпы. Гул разговоров на заднем плане меня умиротворял. Однако потом наступил момент, когда я больше не могла сесть и писать в кафе. Как бы это ни было обидно, но я больше не могу оставаться анонимом.

Вы перекусываете, когда пишете?

Я постоянно ем попкорн, и это основная причина, почему мой ноутбук такой грязный. Но он лучше всего подходит в качестве перекуса за печатанием, потому что наиболее безопасен, если упадет на клавиатуру, так как он сухой. Мнение о моей неряшливости совершенно справедливо, так как я постоянно что-то роняю на клавиши, вот почему предпочитаю есть попкорн, орехи или что-то подобное, пока пишу.

Со временем становится легче писать?

Пожалуй, за всю мою писательскую карьеру творческий кризис настигал меня лишь однажды. Это случилось со второй книгой о Гарри Поттере, я была в полнейшем ступоре, поскольку первая часть превзошла мои самые смелые ожидания, и я была в состоянии паники. Впервые за много лет я не могла писать, это длилось всего неделю, но я просто не представляла, что же делать дальше, так как была слишком потрясена.

Однако с тех пор такого кризиса не случалось. Да, бывают дни, когда ты думаешь: «Ну и чушь же получилась». Но из этого можно извлечь и пользу, потому что иногда нужно написать чушь, чтобы увидеть, распознать ее, понять, что написанное не работает или работает не в том ключе. По-моему, лучше попробовать и испытать провал. Тогда со временем ты будешь становиться все увереннее в том, что выход из ситуации всегда найдется.

Разговаривая сама с собой, я частенько вижу это как диалог части меня и того существа в озере (пусть звучит довольно претенциозно). И теперь я гораздо больше, чем раньше верю в то, что часа в два ночи некое существо из озера подкинет мне что-нибудь, а я поймаю и отнесу это в мастерскую, и все будет хорошо.

Остается ли написанное с вами, когда вы покидаете кабинет?

Да, и я прошу прощения у моей семьи за свою рассеянность. Иногда я забываю, какой сейчас месяц, потому что, например, в книге про Страйка, которую я сейчас пишу, январь 2017 года. И поскольку я так много размышляю об этих датах, то в конце дня, выходя из кабинета, когда мой муж говорит со мной про что-то на будущей неделе, мысленно я переношусь в дождливый вторник шестилетней давности, хотя на дворе сентябрь. То есть, столь невероятное поглощение книгой делает и происходящее в ней феноменально реальным для вас.

Как повлияло на вас окончание книг о Поттере?

Я провела в том мире огромную часть своей жизни и, возможно, так не смог бы никто другой. Для писателя это совершенно уникальный опыт. Некоторые из тех 17 лет были для меня довольно травмирующими, так что это стало для меня местом, где я пыталась укрыться. Поэтому сама мысль о том, что я никогда больше не смогу туда сбежать, была для меня тяжелой утратой. Тем не менее, если быть честной, в какой-то степени я порадовалась завершению. Я сделала свое дело, а феномен Поттера достиг таких масштабов, которых никто не мог предсказать. Что до меня, я и понятия не имела, что меня ждет, повышенное внимание и давление во время написания данной серии были таковы, что после завершения я испытала настоящее облегчение и свободу, как бы странно это ни звучало. Теперь я вольна потерпеть неудачу, вольна писать все, что хочу, (даже) если никто не захочет это читать. Роскошное положение. Я могу просто делать все в свое удовольствие.

Писателю невыгодно становиться очень известным. Тут много противоречий. Есть авторы, которым нравится слава, а есть те, которые мирятся со славой, и это мой случай. Я и смирилась с ней, и нахожу в ней очень приятные аспекты. Когда люди подходят к тебе на улице и говорят: «Вы написали мою любимую книгу», это же приятно слышать.

Но, тем не менее, это была тяжелая утрата. И я знаю, что буду чувствовать то же самое, закончив книги Гэлбрейта. Это будет сложно по многим причинам, поскольку работа над ними была истинным счастьем от начала и до конца.

Ваш фэндом когда-нибудь влиял на ваше творчество?

Что ж, думаю, сейчас мы переживаем по-настоящему интересный культурный момент для всех творческих личностей, в особенности для писателей. Интересно наблюдать то, до каких пределов читатели ощущают себя собственниками (написанной истории). Мне кажется, в настоящее время мы видим многое из этого, и между писателями и их фэндомами существует такая необычная напряженность.

По правде говоря, лично я не чувствую, что кому-то что-то должна, кроме как создание лучшей истории, которую я могу рассказать, вот это – да, моя обязанность - создать лучшее, на что я способна.

Как появился «Икабог»?

Ну, «Икабог» стал для меня совершенно иным, уникальным опытом написания текста. Идея «Икабога» возникла у меня еще до того, как я опубликовала первую часть «Гарри Поттера», однако тогда я оставила ее ждать до своего часа, как и множество других задумок, которые крутились у меня в голове. А потом, в перерыве между двумя книгами о Поттере, я немного повозилась с этим, у меня где-то есть даже нарисованная карта Корникопии, которую я набросала примерно в 2000 году. Я правда собиралась снова взяться за «Икабога» после завершения Поттера. Мне очень понравилась эта история, и я написала уже две трети, когда решила остановиться. Я поняла, что не хочу выпускать детскую книгу в свет в следующем году, и тогда у меня появилась идея для «Случайной вакансии», которой я и занялась.

А потом я написала «Страйка», и тогда подумала, что время «Икабога» уже прошло. И убрала эти две трети книги в коробку на чердаке, но вот разразился ковид. Меня правда подтолкнуло то, что у двух моих друзей (значительно моложе меня) были совсем маленькие дети, примерно младшего школьного возраста или даже младше, и для них это время оказалось очень сложным. Они пытались обучать детей на дому и как-то развлекать их. И тогда я вспомнила об «Икабоге» и подумала, что могла бы для них сделать, и тогда мне пришла мысль просто опубликовать его бесплатно.

Итак, я закончила книгу и мы начали публиковать ежедневно по паре глав, и, знаете, для меня это был прекраснейший опыт. Отзывы детей и просмотр детских рисунков (писательница организовала конкурс иллюстраций для каждой главы книги; лучшие из которых вошли в печатный вариант) в Интернете были просто потрясающими, и это напомнило мне, как сильно я люблю писать для детей.

Что самое сложное в работе писателя?

У меня никогда не было мысли, что писателем быть трудно. Это не значит, что писать несложно, или что я не считаю, что могла быть усовершенствоваться, что воспринимаю это как данность. Что мне действительно казалось непростым, так это последствия моей писательской деятельности, ведь как я уже говорила, для автора не слишком полезно становиться знаменитостью. Если вы стали известным, то значит, многим людям нравятся ваши работы, они покупают их, все прекрасно и замечательно. Я так думала, но реальность превзошла мои самые смелые представления о том, что значит быть известным писателем. Я уже не раз это говорила, но это правда: вершиной моих самых смелых фантазий было то, как я протягиваю кредитку в магазине, и кто-то, увидев имя на карточке, произнесет: «Вы написали мою любимую книгу». Это было пределом моих самых безумных амбиций. С тем же, что произошло, пришлось долго свыкаться. Однако тут дело не в писательстве, а в том, что такое быть известным человеком. Хотя я чувствую, что смирилась с положением вещей. И это не какая-то душещипательная история. Я не прошу меня пожалеть. Просто честно говорю, что для меня никогда не было проблемой писать.

Написание романа «Страйк» под псевдонимом дало вам больше свободы как писателю?

Я прекрасно понимала, что из-за моего имени на обложке ее все равно опубликуют, какой бы плохой она ни была, а мне хотелось получить честные рецензии, хотелось знать, что кто-то поверил в книгу, и мне действительно было приятно получать искренние отзывы через моего агента. И я помню один момент, это была не критика, а даже вполне справедливое замечание, которое мне было очень интересно услышать. Одному редактору не понравилось, что у Страйка знаменитый отец, и он высказал это мнение. Но я же не могла ему раскрыть тайну, не могла сказать, что знаю, насколько это важно для восьмой книги. Вы не можете так говорить, будучи писателем-новичком, кем я по сути и была в этой ситуации. Вы не можете сказать: «Послушайте, я держу в голове всю серию, и знаю, что вот эта предыстория будет блестяще раскрыта в седьмой, восьмой и девятой книгах». Да кто ты, черт возьми, такая, чтобы говорить о заключении контракта на семь, восемь или девять романов? Но это так интересно. Было очень приятно получить подобную обратную связь.

Вам понравилась анонимность?

Это было потрясающе, и первая книга даже получила награду, точнее, американскую премию, хотя никто не знал, что это написала я. Я бы с удовольствием продолжала в том же духе. Я думала, что если мне удастся выпустить книги три, то уже будет хорошо, я не пыталась никого обмануть. Для меня это стало блаженством, поскольку я просто писала и получала впечатления читателей, по-настоящему честные отзывы, к которым не примешивалась оценка меня как личности. Знаете, к концу «Поттера» стали появляться рецензии, далеко не все, но многие, которые скорее были посвящены феномену книги, чем самой истории. Повторюсь, что это не все, некоторые рецензировали историю, за что я им благодарна.

Где вы черпаете вдохновение для имен героев?

Я уже придумала столько персонажей, что это превратилось в сущий кошмар, ведь всякий раз, когда у меня в голове возникает какая-то фамилия, я понимаю, что уже использовала ее раньше. Так что, у меня есть книги с именами для детей и разными фамилиями, и я открываю их наугад, пытаясь подобрать пару. И в Интернете есть генератор имен, где вы можете выбрать их случайным образом. Я никогда не использовала сгенерированное имя, но пару раз могло произойти такое: ты видишь пару, которую, как тебе кажется, ты раньше нигде не встречал. И думаешь, возьму-ка ее, ведь у меня правда уже заканчиваются все имена. И если ты используешь что-то такое, то следует быть осторожней: вдруг ты возьмешь какую-то фамилию, а потом вспомнишь, что в 12 лет учился в школе с кем-то, кто носил такую же, не обидится ли этот человек? Знаете, иногда просто забываешь, что встречал кого-то с таким именем, а потом вам пишут и говорят: «О, я вижу, ты использовал мою фамилию», а ты думаешь: «Я даже не помню, кто вы». Я не видела вас с 11 лет, так что все непросто.

Откуда взялось имя Роберт Гэлбрейт?

Мне всегда нравилась фамилия Гэлбрейт, и я даже не знаю почему, ведь я выросла на границе с Уэльсом и не помню, чтобы когда-либо встречала кого-то с такой фамилией, так что, скорее всего, я вычитала ее в каком-то романе, поскольку она имеет шотландское происхождение. Так я стала Робертом Гэлбрейтом. Мне понравился этот ритм. Роберт Гэлбрейт – хорошо звучит, два слога плюс еще два слога. Мне нравится ритм в именах, и я уделяю много внимания слогам, когда называю персонажей или себя.

Какой совет вы бы дали начинающему писателю?

Как можно больше читайте, поскольку так вы будете учиться, расширите свой словарный запас и начнете анализировать, что вам нравится, а что нет. Вы пройдете через этап, когда начнете подражать своим любимым писателям. Все нормально. Это похоже на стажировку, которую вы проходите. Конечно, есть несколько основных базовых правил.

Пишите так хорошо, как только можете, так много, сколько можете, вы должны уделять этому кучу времени, и продолжать, продолжать писать, даже когда сложно. Правда в том, что никто не может сказать тебе, как писать, ты должен понять это сам, и это не должно обескураживать, наоборот - должно придавать сил. Ведь никто на самом деле не знает, как это делается, в том числе и я.