Интервью Джоан Роулинг о своем творчестве: часть первая

Джоан Роулинг: «В совершенно неожиданный момент, например, за приготовлением соуса, может прийти абсолютно иная идея».

ДЕБРА ХАРФОРД БРАУН (перевод на русский - Gateshead).

The Times Воскресенье, 05 мая 2024

Фанаты и начинающие авторы частенько спрашивают Джоан Роулинг о том, как создаются ее произведения: где и как она пишет, откуда черпает вдохновение, как проводит творческие изыскания и каким образом происходит рождение книги – от возникновения идеи до процесса редактирования и последующей публикации.

В интервью писательница впервые делится ответами на такого рода вопросы, открыто и развернуто рассказывая о своих произведениях: от «Гарри Поттера» до других детских книжек, включая «Икабога», а также о создании серии криминальных романов про Корморана Страйка под псевдонимом Роберт Гэлбрейт.

Текст статьи подготовлен на основе видеоинтервью с Джоан Роулинг (сайт с видео), проведенных в ее рабочем кабинете в Эдинбурге, а также в одном из пабов Лондона.

Над каким произведением вы работали, когда осознали, что обрели свой собственный стиль?

На самом деле – это «Поттер». Я писала и до него. Был такой роман - «Шутка для своих» - я работала над ним пару лет. Мне до сих пор нравится та идея, но тогда я была слишком молода, чтобы создать книгу именно такой, какой ее задумала. Мне просто не хватало жизненного опыта для достоверного описания персонажей, которым было уже слегка за сорок. А то, что я писала раньше, было еще ужаснее. Но это характерно, когда ты совсем юн и подражаешь другим. И это неплохо, даже помогает впоследствии. По правде говоря, только с Поттером я раскрылась по-настоящему и подумала: «Хм, я способна на это».

Опишите свой творческий процесс.

Для меня это нечто вроде озера и сарайчика. Потерпите, сейчас объясню! Сарайчик скорее можно назвать мастерской. Так вот, я всегда представляла, что в этом озере обитает нечто, подкидывающее мне всякие вещицы, которые я вылавливаю, забираю к себе в сарай и там их обрабатываю. Поэтому, читая свои истории, порой я думаю о том, что в них чересчур много озера и маловато сарая. Что означает - над этим недостаточно поработали. А в иной раз мне кажется, что здесь чистейшей воды сарай, и совсем нет озера. У лучших писателей есть свое потрясающее озеро и свой феноменальный сарайчик. Чуть ли не дворец. Такие уже сложившиеся мастера прозы, но в то же время они обладают удивительной способностью воплощать в жизнь идеи, которые до сих пор никто не реализовал.

Когда вы поняли, что хотите стать писателем?

Я мечтала стать писателем с тех пор, как узнала, что это такое. У меня сохранились довольно ранние воспоминания о самом первом доме, в котором мы жили, когда мне было четыре, и хотя я еще не умела писать, зато старательно переписывала всякие истории: запятую за запятой, букву за буквой. Мне было неведомо, что я пишу, я просто копировала слова. Но именно тогда я поняла, что книги создаются людьми, и уже никогда и ни за что не желала заниматься чем-то иным.

Откуда берутся ваши идеи?

Не знаю. Всегда по-разному. В случае с «Гарри» изначально возникла идея для рассказа, которая буквально звучала так: «Ребенок не осознает, что он волшебник, пока не получит письмо». В «Икабоге» все началось со слова – Икабог. Я задумалась: что же такое Икабог? Эта история зародилась на том, что я пыталась найти объект, к которому можно было бы применить данное слово. Создавая книги о Страйке, я хотела написать детектив в стиле Золотого века (*Золотой век детектива – эпоха Агаты Кристи, когда детективы достигли пика популярности, прим. Gateshead), однако при этом – в современных реалиях. Каково это – в наш век ДНК-тестов, высокотехнологичных детективных методов и камер видеонаблюдения – отыскать в современном Лондоне настоящего сыщика старой школы?

Когда к вам приходят эти идеи?

Обычно, когда то я работаю над романом, то погружаюсь в него с головой. Но, в совершенно неожиданный момент, например, за приготовлением соуса, может прийти абсолютно иная идея. И ты скорее бежишь за блокнотом, и потом вдруг теряешь его, но если задумка была хороша, она все равно будет витать рядом. Порой я просматриваю такие заметки и стараюсь разобрать, что же это, черт возьми, значило? А бывает, что идея приживается сразу и разрастается, как в чашке Петри. Тут и записывать не требуется. Существует такое неписаное правило: чему суждено сбыться, то здесь и останется (указывает на голову).

Иллюстрация Джима Кея к Гарри Поттеру

Насколько при написании текста важна организация процесса?

За время работы над «Поттером» я многому научилась, и теперь применяю свой опыт к книгам Гэлбрейта. У меня есть профайлы на каждого персонажа романа. Все сведения о них, что позволяет не терять ориентир. Я знаю, где проживал Страйк. Море информации о жизни его матери, которую я никогда не буду использовать. Звучит довольно прозаично, словно ты какой-то клерк, но именно так и обстоят дела. Такой уровень организации не означает отсутствия возможности где-то спроказничать или немного отклониться от курса. Но мне и впрямь нравится ощущение, что я знаю, куда движусь.

Бывало ли, что персонаж или сюжет подкидывали Вам нежданчик?

Сюжеты – да. Бывало, я что-то такое придумывала, а потом понимала, что оно либо не подходит, либо есть вариант получше. Сюжет зачастую подвергается различным доработкам. Хочется добиться гармоничного сочетания. А вот своих персонажей я знаю прекрасно. Между нами полное взаимопонимание. Поэтому они не шалят, а я не подвергаю их чересчур тяжелым испытаниям.

Вам нравится процесс планирования?

Очень, потому что в такие моменты ты пребываешь в том удивительном состоянии оптимиста, когда кажется, что будущая книга станет такой, о которой ты не пожалеешь. Никаких границ. Все страницы пусты. Так что мне правда это нравится. На стенах моего кабинета развешаны различные цитаты о писательском деле. И одна из них – авторства Фолкнера – прекрасно выражает данный процесс: «Творение никогда не соответствует мечте о совершенстве, с которой начинает творец». Никогда. Однако на стадии планирования можно ввести себя в заблуждение, что все получится именно так, как ты задумал. Еще я люблю процесс конструирования истории. Как ни странно, с возрастом, мне это нравится все больше и больше.

Раньше я использовала исключительно записные книжки, а теперь все чаще пишу планы на ноутбуке. Раньше я просто чертила все эти таблицы от руки. Теперь они у меня занесены в ноутбук. Там я помечаю «ложные следы», выделяю синим цветом подсказки. Просто, чтобы не забыть, где должна всплыть значимая деталь. Для разных сюжетных линий – разные столбцы. Очевидно, что каждая строка – новая глава. И я всегда выделяю их цветом. Конечно, неплохо иметь под рукой блокнот, в котором можно тут же записывать все идеи, однако и у ноутбука есть свои плюсы.

Одна из записных книжек Роулинг

Вы все еще пишете от руки?

Мне физически нравится этот процесс, особенно по ночам. Я могу быть совершенно измотана: скажем, проработала с десяти утра до трех ночи. И ты думаешь, что все, на сегодня с тебя довольно. Уже едва можешь сосредоточиться. Ты закрываешь ноутбук, и гарантированно, что на полпути наверх тебе в голову придет очередная идея. Поэтому я всегда стараюсь держать блокнот в спальне, потому что тогда в нем можно сделать заметку прямо перед сном, или же что-то набрать в телефоне, или вернуться к ноутбуку. Если это всего пара строк, то я набросаю их в телефоне. Но если в голову придет небольшой диалог, то придется вернуться к ноутбуку. В какой-то момент, мозг настолько поглощен процессом, что отключить его становится чрезвычайно трудно.

Сложно ли писать концовки?

Мне труднее начинать, нежели заканчивать. Обычно я знаю, чем все завершится. Если, дойдя до финала, вся история будет выстроена верно, то написать заключительную часть не составит никакого труда. Несколько раз я сочиняла последнюю главу книги, прежде чем приступить к написанию первой, как, например, в восьмом романе про Страйка, которым я сейчас занимаюсь.

Вы можете писать где угодно?

В разумных пределах – да, вполне. Я, наконец-то, достроила место, где могу творить [свой кабинет], и оно мне очень нравится. Тут есть и крошечный туалет, и встроенная кухонька - все, что мне нужно. Да и с позиции психологии – пройтись по лужайке до своего рабочего места – весьма полезно. Тем не менее, у меня есть дурная привычка открывать ноутбук прямо за кухонным столом и просто сидеть там часа четыре кряду, а потом удивляться - почему у меня отваливается спина.

Влияет ли творчество на ваше настроение?

Если работа идет не так, как задумано, меня это по-настоящему тревожит. Моя жизнь не может идти своим чередом, пока я не разрешу эту проблему. Я становлюсь рассеянной и раздражительной, мне необходимо вернуться к работе и все исправить. Скорее завершить начатое. Сгладить все шероховатости. Если я понимаю, что написала не достаточно хорошо, мне просто не терпится вернуться к тексту и разобраться с ним.

Как Вы относитесь к фоновому шуму во время процесса написания истории?

Порой я могу послушать какой-нибудь альбом, но тут существует загвоздка: если музыка тебе нравится, то в конечном итоге ты больше вслушиваешься, нежели работаешь. Как по мне, слова песен могут немного отвлекать. Поэтому чаще всего я выбираю классическую музыку или тишину. Еще мне нравится звук человеческих голосов. Вот почему я любила писать в кафе. Мне и впрямь нравилось быть как бы в одиночестве среди толпы. Гул разговоров на заднем плане меня умиротворял. Однако потом наступил момент, когда я больше не могла писать в кафе. Жаль, но теперь я не могу оставаться анонимом.

Вы перекусываете за работой?

Это основная причина, почему мой ноутбук всегда такой заляпанный. Для перекуса за печатанием больше всего подходит попкорн, потому что не страшно, если он упадет на клавиатуру – он ведь сухой. Мнение о моей неряшливости совершенно справедливо.

Вам стало легче писать?

За всю мою писательскую карьеру творческий кризис настигал меня лишь раз. Это случилось со второй книгой о Гарри Поттере, я была в полном ступоре, поскольку первая часть превзошла мои самые смелые ожидания, и я была в состоянии паники. Это длилось всего неделю, но я просто не представляла, что же делать дальше. Я была слишком потрясена. С того раза у меня случались моменты, когда я думала: «Ну и чушь же получилась». Но из этого можно извлечь и пользу, потому что иногда нужно написать фигню, чтобы распознать ее. По-моему, лучше попробовать и испытать провал. Тогда с годами ты будешь становиться все увереннее в том, что выход из ситуации всегда найдется. Теперь я искренне верю в то, что часа в 2 ночи некое существо из озера подкинет мне что-нибудь, а я поймаю и отнесу это в мастерскую, и все будет хорошо.

Остается ли написанное с Вами, когда Вы покидаете свой кабинет?

Да, и я прошу прощения у моей семьи за свою рассеянность. Иногда я забываю, какой сейчас месяц, потому что, например, в книге про Страйка, которую я сейчас пишу, январь 2017 года. И поскольку я так много размышляю об этих датах, то в конце дня, выходя из кабинета, когда мой муж говорит со мной про что-то на будущей неделе, мысленно я переношусь в дождливый вторник шестилетней давности. То есть, столь феноменальное поглощение книгой делает и происходящее в ней феноменально реальным для тебя.

Как на Вас повлияло завершение книг о Поттере?

Я провела в том мире огромную часть своей жизни так, как, возможно, не смог бы никто другой. Некоторые из тех 17 лет стали для меня довольно травмирующими, так что это было для меня местом, где я могла укрыться. Поэтому сама мысль о том, что я никогда больше не смогу туда сбежать, стала для меня тяжелой утратой. Тем не менее, если быть честной, в какой-то степени я порадовалась завершению. Я сделала свое дело, а феномен Поттера достиг таких масштабов, которых никто не мог предсказать. Звучит странно, но [после Поттера] я почувствовала, что теперь вольна потерпеть неудачу, вольна писать все, что хочу, (даже) если никто не захочет это читать. Писателю невыгодно становиться очень известным. Есть авторы, которым нравится слава, а есть те, которые мирятся со славой, и это мой случай. Стоит признать, что в этом есть очень приятные аспекты. Люди подходят к вам на улице и говорят: «Вы написали мою любимую книгу». Приятно это слышать.

Но, тем не менее, это была тяжелая утрата. И я знаю, что буду чувствовать то же самое, закончив книги Гэлбрейта. Это будет сложно по многим причинам, поскольку работа над ними стала истинным счастьем от начала и до конца.

Что самое сложное в работе писателя?

У меня никогда не было мысли, что писателем быть трудно. Это не значит, что писать несложно, или что я считаю, будто бы мне некуда расти. Что действительно оказалось непростым, так это последствия моей писательской деятельности. По правде говоря, вершиной моих диких фантазий было то, как я протягиваю кредитку в магазине, и кто-то, увидев имя на карточке, произнесет: «Вы написали мою любимую книгу». Это было пределом моих амбиций. С тем же, что произошло в реальности, пришлось долго свыкаться. Однако дело не в писательстве, а в том, что такое быть известным человеком. Хотя я чувствую, что смирилась с положением вещей. И это не слезливая история. Я не прошу меня пожалеть. Просто честно признаюсь, что для меня никогда не было проблемой писать.

Где вы черпаете вдохновение для имен героев?

Я уже придумала столько персонажей, что это превратилось в сущий кошмар, ведь всякий раз, когда у меня в голове возникает какая-то фамилия, я понимаю, что уже использовала ее раньше. Так что, у меня есть книги с именами для детей и разными фамилиями, и я открываю их наугад, пытаясь подобрать пару. Тут требуется осторожность, потому что вдруг ты используешь какую-то фамилию, а потом вспомнишь, что в 12 лет учился в школе с кем-то, кто носил такую же, не обидится ли этот человек? Все непросто.

Бывали ли случаи, что какой-нибудь актер повлиял на ход сюжета?

Ни один актер никогда не подкидывал мне идей, повлиявших на мое творчество, однако у меня были 2 ситуации, когда я очень содержательно побеседовала с артистами относительно характера их персонажей. Одна из них связана с Аланом Рикманом. Он позвонил мне и сказал: «Послушай, я все пытаюсь разобраться. Мне правда нужно понять – что задумал Снегг? Я что, играю злодея?». И тогда он стал единственным человеком, которому я открыла: «Снегг влюблен в мать Гарри». Я объяснила ему: «Ты двойной агент. Но недолюбливаешь Гарри. Ты не можешь преодолеть интуитивную неприязнь к этому парню, который выглядит точь-в-точь как твой заклятый враг». В общем, я рассказала Алану Рикману о том, что будет, задолго до того, как это произошло в фильмах.

Насколько сложно убивать персонажей?

Мне не нравится убивать персонажей, но это часть жизни, верно? Убивать Снегга было ужасно. Но я всегда знала, что однажды он уйдет. Было невыносимо из-за смерти Люпина и Тонкс [учителя Гарри и его жены], ужасно трагично. О, и Фред [Уизли]. А теперь я убила и одного из ключевых героев книг о Страйке, что, опять же, знала с самого начала. Вопрос был лишь в том - когда? Я думала: может быть, в восьмой книге. Однако решила, что самое походящее время – в седьмой.

Есть ли у вас в разработке еще книги?

У меня в голове шесть книг. Та, которую я пишу сейчас. Потом еще две о Страйке, а далее – три книги, до которых мне очень хочется добраться. (Она постукивает себя по голове.) Я всегда показываю на затылок. Уверена, что МРТ докажет, что это не имеет никакого отношения к задней части моего мозга, однако я всегда указываю сюда, когда говорю о том, откуда все берется. Бог знает. Но у меня в голове есть и другие истории, которые мне хочется рассказать.