Он, она

Автор: 6marinka, Перевод: Gateshead

Стоя посреди спальни своей маленькой квартирки на Блэкхорс-роуд, Робин, скорее машинально, чем из любопытства, бросила беглый взгляд в зеркало. Свидания явно не были привычной частью ее жизни, по крайней мере – со времен брака с Мэтью Канлиффом, с которым она благополучно развелась годом ранее. 

Однако старший инспектор Райан Мерфи, позвавший ее выпить этим вечером, несмотря на всю свою привлекательность и добропорядочность, не вызывал у нее учащенного сердцебиения, равно как и предстоящая встреча с ним не заставляла Робин нервничать от радостного предвкушения или страха перед чем-то неизведанным (либо давно забытым).

Ее незамысловатый наряд, состоящий из джинсов-скинни и блузки в цветочек, безусловно, контрастировал по сравнению с элегантными платьями, которые она надевала, сопровождая на деловые встречи своего партнера по работе. С другой стороны, они встречаются всего лишь в пабе «Гусь» близ станции метро «Уолтемстоу», а не в роскошном «Ритце»… 

Идею с пабом предложила Робин, по той простой причине, что в глубине души знала: встречи в более изысканных местах могут означать нечто более серьезное, к чему она пока не была готова. Лишь потом до нее дошло, что Мерфи упоминал о своем алкоголезависимом прошлом, хотя и был в завязке вот уже два года. Услышав ее извинения и предложение перенести свидание в другое место, он рассмеялся и заверил Робин, что давно миновал ту стадию, когда даже вид паба пробуждал в нем тягу к спиртному. 

– Кроме того, именно в пабах всегда находятся лучшие зацепки, – подмигнул тогда Мерфи, чтобы окончательно развеять ее сомнения насчет правильности выбора места встречи.

Робин выключила свет в спальне и подошла к входной двери квартиры; схватив ключи и сумочку, она уже было положила ладонь на дверную ручку, но на мгновенье что-то заставило ее замереть. Двадцать четыре часа назад все это казалось ей это отличной идеей: правильной, логичной и естественной. Однако, после утреннего визита к Страйку в больницу, ее воображаемый фасад уверенности внезапно покрылся трещинами.

Покачав головой, словно надеясь таким образом избавиться от тревожных мыслей, Робин вздохнула, выключила свет и закрыла за собой дверь, отправившись в «Гусь».

– Так мы оказались на набережной пляжа Ла-Конча, любуясь закатом и переваривая запеченного морского леща из соседнего ресторанчика. Должен признать, было чертовски приятно хоть на  несколько дней отвлечься от маньяков, разгуливающих на свободе, – с улыбкой сказал старший инспектор Мерфи, делая очередной глоток колы со льдом. Он рассказывал Робин о своем отпуске в Сан-Себастьяне в Испании, посвященном празднованию 40-летия его сестры. В пабе было довольно многолюдно, но при этом не слишком шумно, чтобы помешать их беседе.

– Тебе бы там понравилось, – добавил он, сосредоточив взгляд карих глаз исключительно на своей спутнице.

– Ммм.., – рассеянно отреагировала Робин, но тут же осознала, что надо бы проявить больше участия. – Не знаю даже… Мне нравится море, но в то же время, я люблю Лондон, что на самом деле забавно, ведь когда я впервые переехала сюда с бывшим мужем, этот город не показалось мне местом, где я могла бы провести остаток своей сознательной жизни, – она усмехнулась. – Но потом...

Ее улыбка погасла, а взгляд устремился вдаль, за окно, у которого они сидели. Потом меня чуть не снесли на обшарпанной офисной лестнице...

Мерфи наблюдал за слегка мечтательным выражением ее лица, пытаясь расшифровать загадочную улыбку, вновь вспыхнувшую на нем. Ему хватало ума и опыта догадаться, что это означает. Очевидно, не что-то, а кто-то изменил мнение Робин о жизни в большом городе. Предположение казалось диким, но…

– Но потом ты нашла свое призвание в детективной работе, – прощупал он почву.

Очнувшись от недолгих грез, Робин взглянула на него и тепло улыбнулась.

– Да, – просто ответила она. – Этот выбор стал лучшим решением за всю мою жизнь.

– Мне остается только согласиться, – с искренним уважением заметил Мерфи. – За годы в полиции я редко встречал столь толковых и компетентных сотрудников.

Такой комплимент польстил Робин, и она наградила его легкой улыбкой, при этом полностью отдавая себе отчет, что ни теплые карие глаза, ни волны светло-каштановых волос, ни ласковая улыбка не заставили ее покраснеть, как наверняка бы случилось, окажись на месте Мерфи другой мужчина. Тот, кто занимал все ее мысли с момента, как она вышла из больницы этим утром.

Мы разбежались... Пару недель назад. Не сложилось.

Эти фразы никак не шли у нее из головы, они упрямо висели над Робин, угрожая раздавить. Почему ты не сказал мне раньше? Внезапное жжение в глазах заставило ее заморгать, когда она уставилась на свой все еще почти нетронутый бокал красного вина.

– Для человека, который никогда толком не обучался  работе следователя, ты просто гениальна, – добавил Мерфи, наблюдая за ней восхищенным взглядом. Однако ответа он не получил; Робин, казалось, была за много миль от него.

– Я тут подумал… Может, когда у тебя будет свободное время, мы могли бы… взглянуть, что идет в кино? – спросил он с надеждой в голосе.

Снова последовало молчание: взгляд Робин по-прежнему казался отсутствующим.

– Я отравил сестру тем морским лещом.

Робин резко дернула головой в его сторону, в ее глазах внезапно отразилась настороженность. 

– Что? –  недоверчиво спросила она.

Мерфи усмехнулся. 

– Так и знал, что это вернет тебя на Землю.

Она расслабилась и с легкой улыбкой покачала головой. 

– Извини, я просто... (я знаю, что это наше свидание, но не могу перестать думать о другом мужчине) Мне кажется, что взрыв, все эти убийства и то, что Корморан был... – внезапно она прервалась, осознав, что раскрыла больше, чем ей хотелось бы. – Просто пока все это слишком сложно переварить, – заключила она, пытаясь скрыть за улыбкой полную правду.

Какое-то время детектив молча смотрел на нее, прежде чем заговорить снова. 

– Это первый раз, когда ты упомянула его имя.

– В каком смысле? Ты ведь знаешь, как его зовут ... – Робин была сбита с толку.

– Я имею в виду - сегодня в первый раз, – спокойно объяснил Мерфи.

Робин все еще пребывала в недоумении, хотя инстинкт ей подсказывал, что старший инспектор точно знает, к чему ведет его замечание.

– Я подумала, раз уж это свидание, разговоры о работе – последнее, чего бы ты хотел, особенно после того, как мы только что вместе закрыли дело, – вскинула брови Робин.

– Я говорю не о работе, я говорю о Страйке.

Его голос был спокоен, но она не могла игнорировать, как в его глазах промелькнула грусть.

– Мы же партнеры; естественно, когда я говорю о работе, то упоминаю и его, – попыталась придумать что-нибудь правдоподобное Робин, но, судя по последовавшим словам Мерфи, потерпела фиаско.

– Но он ведь не просто твой партнер по работе, я прав?

В его голове всплыло свежее воспоминание о недавнем случае,  когда он допустил невинную ошибку, назвав Страйка боссом Робин. Выражение лиц обоих детективов после того, как они одновременно поправили его, пояснив, что Робин была напарницей Корморана, подсказало инспектору, что за этим партнерством определенно стоит нечто большее. Только партнеры по работе не смотрят друг на друга так, как смотрели они.

Робин с трудом сглотнула, опустив серо-голубые глаза на свой бокал вина. Ее сердцебиение опасно участилось, пока она отчаянно подыскивала подходящие слова.

– Корморан - он... – она не договорила; слова застряли где-то в горле, и, взглянув куда-то вдаль поверх плеча Мерфи, выражение ее глаз смягчилось.

Человек, который, сам того не желая, изменил мою жизнь к лучшему.

Единственный, кто принимает меня такой, какая я есть, и никогда не пытается меня изменить.

Тот, кто позволил мне осуществить мою мечту.

Единственный мужчина, с которым я чувствовала себя комфортно и  в полной безопасности.

Единственный, кого я когда-либо по-настоящему любила…

Ошеломленная внезапно открывшейся для нее правдой, она вдруг заморгала и глубоко вздохнула.

– Он мой лучший друг, – едва слышно промолвила Робин, осмелившись робко взглянуть на Мерфи и легонько ему улыбнуться.

Он грустно улыбнулся в ответ и допил остатки своей колы. После чего встал и надел куртку.

– Ты хочешь уйти? – растерялась Робин.

– Нет, но я же вижу: ты предпочла бы быть сейчас в каком-то другом месте, – уверенно произнес он. Однако в его голосе не было и тени обиды, лишь понимание и принятие неизбежной реальности, а его взгляд наполнился нежностью к Робин, которую он не мог скрыть.

Она открыла рот, чтобы возразить ему и извиниться, что оказалась столь паршивой спутницей для свидания, но не смогла произнести ни слова. Она не могла ему солгать; он этого не заслуживал.

– Мне правда жаль, Райан ... – в конце концов вымолвила она, потерпев поражение. Ее слова почти потонули в шуме музыки и разговоров в пабе.

– Мне тоже, – искренне улыбнулся он, – но я скорее предпочту с самого начала смотреть правде в глаза, чем буду гнаться за тем, что никогда не сможет быть моим.

Он потянулся за пальто Робин и помог ей надеть его, когда она встала из-за стола. Выходя из теперь уже весьма оживленного паба, он повернулся к ней с последним предложением.

– Я могу тебя подвезти в качестве прощального подарка?

ТРЕМЯ ЧАСАМИ РАНЕЕ

Она толкнула входную дверь больницы и подошла к регистратуре. Молоденькая, светловолосая секретарша с усталым видом подняла голову и, увидев улыбающуюся ей высокую, симпатичную женщину лет сорока с небольшим, задала дежурный вопрос.

– Добрый день. Чем я могу Вам помочь?

– Здравствуйте, я пришла к Корморану Страйку. Он восстанавливается здесь после операции на легком, – спокойно и сдержанно ответила посетительница.

Секретарша ввела имя в свой компьютер и спустя пару кликов мышью монотонно пробубнила:

– Второй этаж, справа от лифта по коридору, палата 74.

– Спасибо, – посетительница улыбнулась и направилась к лифту.

Страйк выглядывал из окна своей больничной палаты, наблюдая за парочкой голубей, несущих вахту на соседнем дереве. Будучи ограниченным стерильным пространством в течение нескольких недель после операции, спасшей ему жизнь, он стал лучше осознавать вещи, на которые раньше не обращал особого внимания. Как, например, внезапная тоска по морю, омывающему берега его родного графства Корнуолл.

Он скучал по соленому воздуху, красочным закатам над океаном, по убаюкивающему, а порой оглушительному, шуму волн, по прогулкам вдоль берега, которые всегда помогали ему проветрить голову. Страйк прикрыл глаза и представил себя в своем любимом месте в Сент-Мозе, откуда иногда наблюдал, как играются тюлени.  Он уже миллион раз проделывал это раньше, но сейчас что-то переменилось. В этот раз Страйк представил, будто делит это место с кем-то еще…

Неожиданно раздался осторожный стук в дверь, после чего кто-то открыл ее и заглянул в комнату.

– Здравствуйте. 

Закрыв за собой дверь, в палату вошла привлекательная рыжеволосая женщина довольного высокого роста. Без каких-либо колебаний она направилась прямиком к кровати Страйка, который, слегка сдвинув брови, наблюдал за ней. 

– Привет, Корморан, – улыбнулась она. – Понимаю, что это, возможно, не самое подходящее время, но я искренне рада, что ты пригласил меня прийти.

Получив подтверждение своей догадки, возникшей в тот момент, когда женщина открыла дверь, лицо Страйка расслабилось, и он с ответной улыбкой воскликнул:

– Привет, Пруденс. Приятно наконец-то познакомиться.

Спустя тридцать пять минут и несколько бодрых шуток мужчина и женщина, связанные одним биологическим отцом,  прониклись искренней симпатией друг к другу. Детектив выяснил, что его сводная сестра оказалась добрым, чутким, уравновешенным и позитивным человеком, обладающим таким же чувством юмора висельника, каким славился он сам. Однако факт ее счастливого брака, в котором росли двое детей (девочка-подросток и мальчик), подтверждал, что она сделала гораздо лучший выбор в своей личной жизни, чем Страйк.

– Я в курсе, что Ал не оставляет попыток уговорить тебя на встречу с нашим отцом, – воскликнула Пруденс более мрачным тоном, меняя беззаботное настроение, царившее в их беседе до этого момента. – Просто хочу, чтобы ты знал, как я уже писала тебе в сообщении раньше, мне хорошо знакомо то, что ты чувствуешь к нему.

И почему-то Страйк ей поверил.

– Он тоже отверг меня в детстве. Я тоже задавалась вопросом, почему отец не хотел меня? Что я сделала не так? Годами я носила с собой гнев и боль, словно валун, от которого никак не избавиться. – В ее шоколадно-карих глазах отразилась печаль минувших лет. – Но потом я встретила Фила, – широкая улыбка вновь осветила ее лицо. – Он преподает историю в той же школе, что и я; так мы и познакомились. Но важно другое, он заставил меня увидеть, что в жизни есть нечто большее, чем обида и гнев. Благодаря ему я осознала, что, хотя ты никогда этого не забудешь, в какой-то момент тебе придется простить, чтобы двигаться дальше. В противном случае, оно безвозвратно сломает тебя.

Страйк молча выслушал ее, слегка нахмурив брови, как всегда в моменты, когда погружался в глубокие раздумья. 

– Я все это понимаю, – наконец произнес он, – но сказать гораздо легче, чем сделать.

– Именно так я и ответила Филу, – усмехнулась Пруденс. – И спросила, что могло бы помочь мне достичь этой точки прощения.

– Думаю, тут не хватит и ящика пива, приправленного щедрой порцией ругательств, – не удержался от язвительного замечания Страйк.

– Пробовала, и поверь мне - нет, – она засмеялась, заставив его вскинуть брови. – Все гораздо проще. Тут поможет лишь одно.

– Амнезия?

– Любовь.

От этого простого, но многозначительного слова, повисшего в воздухе, Страйк вновь нахмурился. Затем, тяжело вздохнул, прикрыл глаза и внезапно ощутил комок в горле. Когда-то, будучи молодым, ему казалось, будто бы он знает, что такое любовь. Леда Страйк и Шарлотта Кэмпбелл сформировали в его сознании первые впечатления об этом хрупком чувстве. Но только в последние годы жизни он понял, что раньше понятия не имел об истинной любви. Честная, искренняя и согревающая сердце, вездесущая, но никогда не давящая, безусловная любовь. После всего, через что он прошел за последние несколько лет, любовь обрела для него новое значение.

Он думал о Джоан и Теде и о том, как они дали ему понять, что вовсе не биология делает вас матерью или отцом. О Люси, чей собственный, порой непростой брак никогда не отражался на уровне ее заботы и любви по отношении к нему. О племяннике Джеке, для которого, неожиданно для себя, стал источником вдохновения и который медленно, но верно становился все ближе к его сердцу. Он вспомнил о Нике и Илсе и их самоотверженную дружбу с ним в любые, даже самые отчаянные времена, не взирая на  собственные проблемы.

Но прежде всего, он думал о Робин Эллакотт, которая... вернула ему желание жить. При воспоминании о ее улыбающемся лице и заботливых, лучистых серо-голубых глазах, он не смог сдержать нежной улыбки.

– Так-так, судя по выражению твоего лица, могу с уверенностью заявить: тебе точно известно, что это такое, – нарушила тишину Пруденс, которую слегка позабавило, что лицо этого, казалось бы, сурового крупного мужчины смягчилось при упоминании о ценнейшем человеческом чувстве.

Страйк открыл глаза, и она готова была поклясться, что он слегка порозовел, отводя их в сторону и усмехаясь. 

– Было время, когда мне казалось, что да, – рассуждал он. – Потом – долгий период уверенности, что я ни хрена не понимаю… Черт, прости, – поспешно извинился он за ругательство.

– Успокойся, – засмеялась его сводная сестра. – Продолжай.

Он с облегчением улыбнулся. 

– А затем… Я встретил кое-кого, кто наконец, придал этому слову истинный смысл и заставил меня понять, что я не просто одноногая зверюга, единственное счастье которой заключается в пинте пива, сигаретах и раскрытии сложного дела. Но и...

– Но что? – с неподдельным участием спросила Пруденс.

Из горла Страйка вырвался тяжелый вздох. 

– Но, боюсь, осознание этого слишком поздно меня настигло.

Короткую паузу, возникшую между ними, нарушал лишь тихий стук дождевых капель, которые начали барабанить по окну. Два других пациента, делившие палату со Страйком, где-то отсутствовали.

– Она знает? –  со знанием дела спросила Пруденс.

Мужчина, сидящий напротив нее на больничной койке, снова вздохнул и покачал головой. На мгновение он действительно не мог поверить, что говорит о делах сердечных с человеком, которого видит впервые в жизни.

– Почему нет?

– Потому что… Я боюсь, – наконец признался Страйк, чувствуя себя совершенно побежденным.

– Чего...?

– Облажаться и потерять не только гребаную любовь всей моей жизни, но и лучшего друга, и партнера по работе.

Внезапно Страйк осознал, в чем он только что признался, причем не только себе, но и кому-то еще. От понимания случившегося ему очень захотелось зажмуриться и оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Но Пруденс лишь еще шире разулыбалась. 

– Робин заслуживает знать о твоих чувствах, – просто сказала она.

Детектив снова распахнул серо-голубые глаза и встретился с ее бескомпромиссным взглядом.

– Она заслуживает знать, что значит для тебя, – добавила Пруденс.

Взгляд Страйка скользнул по пустой белой стене напротив его кровати.

– Робин - это...

Он перевел взгляд на прикроватную тумбочку, где было аккуратно разложено все, что Робин принесла ему утром, и ожидало его внимания, включая один из детективов Джеймса Эллроя, который она добавила в качестве приятного сюрприза.

Мой лучший друг.

Свет в моей тьме.

Частица моей души, о которой я и не подозревал, но которой мне так не хватало.

Единственный человек, который знает меня настоящего.

Женщина, которую, сам того не осознавая, я полюбил с тех пор, как она не подала на меня в суд за то, что я чуть не пришиб ее на той чертовой лестнице...

– Она – все, – в конце концов выдохнул Страйк, заключив все свои чувства в одно прекрасное слово.

Пруденс взяла его большую руку в свою и нежно сжала.

– Тогда ты должен открыться ей ... когда придет время, – тихо произнесла она.

Ее теплая и понимающая улыбка навела Страйка на мысль,  что оказывается не все дети Рокби чертовски его раздражали (за исключением Ала). Он ответил на ее улыбку и внезапно почувствовал сильную усталость. Его легкое, может, и заживало, но рана в его сердце все еще не затянулась, болезненно пульсирую от неуверенности в том, какой прием он мог бы получить, если бы… когда он раскроет свои истинные чувства к Робин. Особенно сейчас, когда она наверняка направлялась на свидание со старшим инспектором Мерфи. Выпадет ли ему теперь хоть еще один шанс?

Другого выхода теперь нет, придурок, и ты это знаешь.

Он тихо ответил: 

– Когда придет время.

Уже перевалило за 10 вечера, когда Страйк проснулся в больничной палате после одного из своих посттравматических снов, где его возвращало к моменту взрыва, отнявшего у него ногу. За все эти годы он сумел перейти от пробуждения с криком к состоянию, когда мог спокойно открыть глаза, словно только что всего лишь наблюдал, как кто-то другой навсегда оставляет метку на его теле и душе.

Он прищурился в полумраке палаты, частично освещенной городскими огнями, проникающими в окно. Его соседи уже вернулись в палату и крепко спали. Внезапно он заметил, что у его кровати кто-то сидит. Он увидел белый хирургический халат с прикрепленным бейджем, надпись на котором он не мог прочитать в темноте, хирургическую маску и завесу из длинных волос. Профессиональный взгляд тут же отметил одну странную деталь – неизвестный в халате сидел, опустив голову себе на руки.

– Доктор? Что за...? – он замер на полуслове, потому что, в этот момент человек напротив оторвал голову от рук и их взгляды встретились.

– Господи, Робин! – с волнением воскликнул он, стараясь говорить достаточно тихо, чтобы не разбудить других пациентов. – Что… Как ты попала сюда в такое время?

– Помнишь того гинеколога-мошенника, за которым мы следили полгода назад? Скажем так, я чувствовала, что мой маскировочный костюм может однажды снова пригодиться, поэтому сохранила его, – прошептала Робин, снимая маску. На ее лице играла легкая улыбка. – Я прокралась через приемный покой, пока другой врач вышел покурить на улице.

Удивленная усмешка Страйка в очередной раз стала знаком восхищения мастерством своего партнера и друга. Несмотря на потрясение от неожиданности, он был очень рад снова ее видеть. Однако… Что заставило ее прийти в такой час?

Ему повезло, что свет из окна мягко освещал ее лицо, поэтому он мог с уверенностью сказать, что расстроенной она не выглядела, значит, ничего серьезного не случилось, но что-то определенно было не так.

– Как прошло твое свидание? – буднично спросил он, с минуту поизучав ее лицо.

Робин усмехнулась и покачала головой. 

– Даже сейчас, даже в этой чертовой темноте, ты видишь меня насквозь, – поразилась она, заставив его улыбнуться.

– Всегда и при любом освещении, – ответил он, как ни в чем не бывало.

Видимо, не всегда… Она глубоко вздохнула, точно не зная, где набралась смелости заявиться в больницу в такое время, да еще и добровольно открыться мужчине, который был ей столь дорог.

– Все прошло чудесно, – солгала она, не сводя глаз со своих рук, которые рассеянно перебирали только что снятую с лица медицинскую маску.

– И именно поэтому ты сидишь здесь со своим покалеченным другом, а не наслаждаешься жизнью, попивая третий коктейль с новым парнем в каком-то модном баре.

Это был не вопрос. Ее партнер, как всегда, попал в яблочко.

– Именно так, – пожала плечами Робин, пронзив его взглядом.

Невольно Страйк нервно заерзал на кровати. 

– Он… сделал что-то против твоей воли?

Его желание защищать ее смешалось с воспоминаниями об ужасном прошлом напарницы, в котором были виноваты мужчины.

Робин улыбнулась, тронутая его заботой.

– Нет, он вел себя идеально, – возразила она, еще больше сбив с толку Страйка, который нахмурился. – Он умный, отзывчивый, порой забавный, честный, симпатичный… В нем есть все качества, присущие отличному бойфренду, – добавила она, однако в ее словах царило скорее сожаление, чем явное увлечение.

Лицо Страйка вытянулось, и он почувствовал, как у него замерло сердце. 

Всего лишь одно свидание, да?

– И ...? – осмелился он подтолкнуть ее.

И он не ты. 

Робин снова опустила глаза, немного помолчав, после чего вернула взгляд на него.

– И ничего. Просто я поняла, что нахожусь не там, где хотела быть, и не с тем, с кем бы хотела бы. И хочешь верь, хочешь нет - Райан тоже это понял.

Он не смог скрыть своего облегчения.

– Эй, мне показалось, или это намек на радость? – усмехнулась Робин.

– Да… То есть, нет… Я имею в виду... – Страйк заикался, как школьник, что, видимо, его самого сбивало с толку, отчего он нахмурился. – В общем...

– В общем, старший инспектор Мерфи исчез с радаров, – заключила она с загадочной улыбкой.

Страйк почувствовал, как заколотилось его сердце. Еще не все потеряно.

– Хорошо… Ну, то есть, мне очень жаль... – на мгновение он зажмурился, снова смутившись. – Что бы ты ни чувствовала сейчас, все к лучшему; это самое главное.

Он осмелился снова взглянуть на Робин, и у него перехватило дыхание при виде безмятежной красоты ее мягко освещенного лица, увенчанного теплой улыбкой, которую она, казалось, приберегала только для него… Затем он заметил крошечную слезинку, блеснувшую на ее щеке.

– Ну же, Эллакот... – тихонько сказал он, неосознанно протягивая руку, чтобы стереть ее слезу большим пальцем. – Мерфи не единственный парень в мире, – добавил он, неохотно опуская руку обратно на кровать, не преминув заметить, как от его прикосновения Робин на мгновение прикрыла глаза. – Ты же знаешь, как говорят, в море полно рыбы.

Она покачала головой, затем снова подняла на него глаза, и в них он увидел страх перед тем, что могло произойти в тот день в доме Апкоттов. Они еще не говорили о ее собственных чувствах по поводу того дня, за все время для этого ни разу не представилось возможности.

– Я правда думала, что теряю тебя, – хрипло прошептала Робин, наконец, выпустив наружу весь ужас, охвативший ее, когда она обнаружила Страйка, готового вот-вот попрощаться с этим миром. Она всхлипнула и отвела глаза. – Ты же знаешь, я никогда не сдаюсь, но увидев тебя… вот так… я... я чуть не сорвалась, – прерывающимся голосом призналась она.

– Но этого не случилось, – мягко ответил Страйк. – Ты спасла мне жизнь, Робин.

– Это сделали врачи, – возразила она.

– Ты была первой, – Страйк решительно покачал головой. – Твои инстинкты взяли верх над эмоциями. Это то самое твое свойство, благодаря которому ты столь блистательна в нашей работе. И в жизни, – добавил он с улыбкой, раскрывавшей чуть больше, чем он хотел бы.

Робин снова встретилась с ним взглядом и поняла, что больше не в силах сдерживать поток невысказанных слов, хотя при этом с благодарностью ответила на его улыбку.

– Так просто ты от меня не отделаешься, Эллакотт, – добродушно заметил Страйк, подмигнув ей.

Она рассмеялась, быстро вытерла глаза и потянулась к его руке.

– И в мыслях не было, – тихонько ответила она. В голове всплыло все еще яркое воспоминание о его нежном прикосновении к ее щеке.

Между ними повисла тишина, пока Робин и Страйк, улыбаясь, держались за руки, а их взгляды с каждой минутой становились все более глубокими. 

Эмоционально напряженный момент нарушил внезапный шум в коридоре: на ночную смену прибыли новые медсестры. Робин вскочила на ноги, все еще держа своего друга за руку.

– Мне пора, – улыбнулась она и хотела было уйти, но Страйк остановил ее за руку.

Он отчаянно хотел все ей рассказать, вывалить всю правду, и наконец-то заставить ее увидеть, что, несмотря на его страх все испортить между ними, он больше не мог отрицать истинные чувства к ней. Но чутье подсказало ему, что сейчас не место и не время.

– Слушай, ты могла бы принести мне еще немного того темного шоколада? – в конце концов выпалил он, умоляюще сложив брови, чем вызвал смех у Робин.

– Только если ты отведаешь со мной карри, как только выйдешь отсюда, – парировала она. – Понимаю, что это не совсем вписывается в твой новый рацион, но… нам предстоит многое наверстать.

Страйк заглянул в ее сияющие глаза, прочитав в них море всевозможных эмоций. И увиденное вселило в него надежду, которая, казалось, давным-давно для него утеряна.

– К черту диету, – ответил он. – Карри – это наше блюдо.

Для любого другого это было стать дружеским замечанием, над которым можно запросто посмеяться. Но для Робин Эллакотт его слова значили гораздо больше. Наше блюдо... Вспоминал ли он, так же, как она, о том душевном разговоре, состоявшемся у них однажды вечером в ожидании карри за бутылкой виски, которую они делили между собой? Она не могла знать этого наверняка, но видя, как его глаза прожигают ее насквозь, Робин почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

– Договорились, – шепнула она и, прежде чем рациональная часть ее мозга смогла сказать ей «стоп», наклонилась к Страйку и нежный, долгий поцелуй на его заросшей щетиной щеке. 

Затем она быстро отступила к двери, осторожно приоткрыв ее, чтобы проверить обстановку в коридоре. Напоследок повернувшись к своему партнеру с улыбкой, она выскользнула из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Не осознавая, что сидел, затаив дыхание, Страйк облегченно выдохнул.

Дверь к возможностям, о которых он мечтал в течение последних пяти лет, снова была открыта, но на этот раз он мог разглядеть за ней гораздо больше – реальный шанс, что мечта может стать общей.

– Когда придет время, – прошептал он в темноту и закрыл глаза, ощущая, что улыбка не сходит с его лица.